Любовное переживание в жизни любого человека является настолько важным, что, исследуя его, мы рискуем упустить самую его суть. Если представления об идеальной любви или о том, какой должна быть идеальная любовь, строятся на авторитарном мировоззрении, то любовь становится еще одним человеческим чувством, которое, зачастую неосознанно, начинает служить авторитарному контролю. Кроме того, если идеалы любви недостижимы, это не только калечит наши чувства, но и неизбежно влечет за собой скрытый контроль, осуществляемый во имя любви.
Многим хотелось бы, чтобы любовь и контроль никак не были между собой связаны. Возможно, потому, что им самим довелось испытать на себе контроль, осуществляемый во имя любви. Родители дают своим детям любовь или лишают их любви, превращая ее в награду или наказание, и так же поступают друг с другом взрослые люди. Свидетельством любви к государю или отечеству считается готовность умереть или убивать ради них. Образ матери, которая формирует в своих детях комплекс вины, апеллируя к своей жертвенной любви, чтобы тем самым держать их под контролем, стал классическим предметом обсуждения в психологической литературе. В реальной жизни ситуации, когда власть любви используется в целях контроля, достаточно обычны. Все эти примеры объединяет одно: получение или неполучение любви зависит от выполнения навязанных внешних условий.
Существует ли любовь, не выдвигающая условий или ограничений, не меняющаяся с течением времени? Концепция такой любви и сам факт ее существования очень важны для некоторых людей это помогает им любить и быть любимыми. Безоговорочная любовь объявляется вершиной любви. Представление о такой любви, известной под множеством имен, пронизывает всю нашу культуру и наши мечты. Это и вечная любовь, и абсолютная любовь, и бессмертная любовь, и истинная любовь, и беззаветная любовь; а также любовь, которая ничего не просит взамен; любовь, которая не знает границ и мерок; любовь, которая все приемлет; и любовь столь беспредельная, что может объять всех, а может быть, даже все, не оказывая никому и ничему никакого предпочтения.
Получается, что существуют две разновидности любви обусловленная и безусловная, нечистая и чистая, преходящая и вечная, чувственная и духовная. Или первая это низшее, несовершенное проявление второй? А может, обусловленная любовь и не любовь вовсе, а скрытое проявление наших эгоистических желаний? Или, как утверждают некоторые циники, любовь это просто романтическая выдумка?
Укоренившиеся в культуре понятия о любви ограничивают ее естественные проявления. Более того, понимание любви обществом является частью структуры контроля, скрытого в недрах общественного строя.
Мы не ставим под сомнение ни магию любви, ни ее первостепенную важность. Жизнь без любви пуста. И все же в любви и интимной жизни люди сталкиваются с множеством проблем как традиционных, среди которых и несчастные браки, и семейное насилие, и разводы, и одиночество, так и относительно недавно осознанных, например, связанных с боязнью вступать в связь или с синдромами “слишком сильно любящих женщин” и “любовной зависимости”.
В той степени, в которой люди испытывают потребность в любви, в той же степени эта потребность является эгоистичной. В то же время, жажду любви можно удовлетворить, только освободившись от эгоистичных потребностей. Люблю ли я тебя просто потому, что ты это ты, или потому, что любовь дает выход переполняющим меня эмоциям? Но любовь лишь тогда всеобъемлюща, когда я вырываюсь из пределов собственного “я” и соединяюсь с тобой. Это происходит благодаря прорыву границ того самого “я”, которое испытывает потребность любви. В свою очередь, любовное переживание настолько тешит “эго”, что человек привязывается к тому, кто (или что) дает ему столь прекрасное ощущение. Другими словами, парадокс заключается в том, что для того, чтобы испытать чувство, которое бы его удовлетворило, человек должен вырваться за пределы самого себя.
Когда идеалы, на которых строится представление о любви, оказываются несовместимыми с реальной жизнью, поскольку они отрицают или принижают жизненно важные стороны человеческой природы, результатом становится нечто большее, нежели просто разочарование. Усвоение нереалистических ценностей неизбежно создает серьезные личностные и межличностные проблемы. До тех пор, пока люди пытаются воплощать в жизнь идеалы, соответствовать которым невозможно, им остается либо сознательно терпеть заведомую неудачу, либо обманывать себя. Кроме того, несбыточное ожидание идеального поведения от других в конечном итоге неизбежно приводит к разочарованию или даже рождает ощущение, что вас предали. Другим результатом принятия идеалов, по которым невозможно жить, бывает восприимчивость к влиянию людей, якобы олицетворяющих эти идеалы.
Подлинное любовное переживание несет в себе такую энергию, такой уровень возбуждения, что человек как бы вырывается за границы собственной личности и обретает способность входить в небывалый контакт с чем-то, находящемся вне его. В этот миг все личные проблемы, казавшиеся столь важными, исчезают. Вместе с тем вся нервная система “омывается” чрезвычайно приятным эмоциональным ощущением, которое в полном смысле этого слова воспринимается как чудо. Способность вступать в тесные отношения с другими и устанавливать связи, не подвластные времени, и делает человека, в числе прочего, социальным существом.
Это переживание является основным, первичным, поэтому, пребывая во власти его очарования, человек не задается вопросом о его природе. Разум начинает сравнивать состояния присутствия и отсутствия любви, лишь когда сила ее идет на убыль. Тогда и рождаются такие определения любви, как вечная, непреходящая, бескорыстная, безоговорочная, короче говоря, ее наделяют свойствами, отличными от прочих переживаний. Основная ошибка заключается в том, что мы имеем дело с переживанием, которое ощущаем как вневременное, и заявляем, что так может или должно продолжаться “всегда”. Это, по сути, снова возвращает любовь в рамки времени, хотя мы продолжаем переносить на нее качества вневременного.
Люди способны ощущать себя и во времени, и вне его, и эти ощущения имеют совершенно различный характер. Когда человек полностью чем-то поглощен или когда он глубоко о чем-нибудь задумывается, он перестает ощущать течение времени, пребывая исключительно в настоящем. Чувство любви может быть всепоглощающим, а потому вневременным.
Несмотря на то, что любовное переживание может создавать ощущение вневременности, безусловности, часто игнорируется тот факт, что переживание всегда происходит в некой конкретной ситуации. А ситуация в большой степени определяется временем и накладывает свои условия. Люди не переживают момент вневременности в некоем вакууме, они приходят к нему, обладая прошлым, с надеждами и ожиданиями на будущее. Желание продлить чувство любви, боязнь утратить его или испытать разочарование из-за недостатка взаимности все это привносит время во вневременный момент, тем самым, изменяя его. Хотя любовь дает ощущение вневременности, говоря “я тебя люблю” обычно подразумевают нечто большее, нежели “я испытываю это чувство в данный миг, и не более”. Слова “я тебя люблю” обращены и к настоящему и к будущему, и предполагают, как минимум, некие сопутствующие условия, которые позволят чувству любви укорениться и расцвести.
Любовь, ощущаемая в конкретный момент как безусловная, может состояться только в ситуации, которой условия не только присущи, но и необходимы для ее продолжения. Магия любви состоит в том, что она может прийти неожиданно, и тогда в организме человека открываются возможности для запуска особых биохимических процессов. Когда приходит любовь, человеку обычно хочется открыться ей, если только из чувства страха он не уходит в глухую оборону. Разумеется, если человек пережил глубокую личную драму, боязнь снова испытать любовь может оказаться настолько сильной, что вызовет желание скрыться от нее.
Подлинная проблема человеческих взаимоотношений создание условий для постоянного обновления любви. Поскольку многие ситуации способствуют как раз обратному, люди из страха потерять любовь часто пытаются превратить ее в свою собственность, посадить любовь в клетку, надеясь таким образом ее сохранить. Проблема в том, что для обновления любви человеческие отношения не должны быть застывшими, и люди сами должны меняться вместе со своими чувствами. Если что и меняется со временем, так это условия, при которых человек сохраняет способность открываться любви.
Усвоение представления о безоговорочной любви препятствует созданию условий, при которых любовь могла бы развиваться. Попытка следовать непригодному для жизни идеалу заставляет людей либо ощущать свою неполноценность (если они считают, что не соответствуют ему), либо поддаваться самообману (если они считают, что ему соответствуют). При этом формируется иллюзорный идеал чистоты, без высокопарного возвеличивания не может обходиться ни одна система авторитарного контроля. Разумеется, если мы кого-то любим, то можем каждый миг отдавать себя, не ставя никаких условий. Это не является предметом нашего обсуждения, как не является им и выяснение того, что же в действительности представляет собой такой идеал. Скорее, идеал безусловной любви требует от нас соблюдения постоянной безусловности. Такие идеалы не только порождают нездоровые отношения, но и стимулируют подсознательные проявления власти и контроля, губительные для любви. Сам по себе контроль не всегда вреден и может даже способствовать развитию отношений, если использовать его разумно и осторожно.
Любовь обладает энергией, выплескивающейся за границы человеческого “я” и наполняющей жизнь радостью и смыслом, с которыми не сравнится никакое самоутверждение. Чувство любви может ощущаться как бескорыстное, и когда люди влюблены, они часто ставят интересы любимого существа на первое место. Из этого легко сделать логический вывод, будто можно воссоздать любовь или продемонстрировать ее, признав интересы кого-то другого главенствующими. Неудивительно поэтому, что идеальную любовь связывают с самопожертвованием.
Одно дело в какой-то жизненной ситуации отбросить собственные интересы, что является естественным выражением заботы о других, и совсем иное когда от вас ожидают того же в качестве доказательства любви. Такое ожидание может исходить как от других, так и от вас самих. Представление о чистой любви автоматически превращает любовь в некое подобие института, в рамках которого строго очерчены роли, обязанности и правила, регламентирующие поведение. Если чистая любовь связана с жертвенностью, то чистоту этой любви можно измерить величиной жертвы.
В авторитарных иерархиях покорность находит свое выражение в рамках структуры подчинения. Господство и подчинение создают среду для эмоциональной покорности. Мы называем ее авторитарной покорностью, потому что она подразумевает подчинение без сопротивления благодаря усвоенным авторитарным ценностям. Как и в других ситуациях, покорность убирает барьеры, сдерживающие проявления любви. И пока человек согласен играть роль подчиненного, ему обеспечены приятные ощущения. Одной из причин, по которым люди в подобной ситуации продолжают подчиняться, является то, что человек легко привязывается к эмоциям, которые она порождает. Вследствие этой подчиненности чувство, которое ощущается как безоговорочная любовь, на самом деле оказывается функцией среды, где условием является подчинение.
Поскольку женщина видит свое первейшее предназначение в принесении себя в жертву своим детям (особенно когда они становятся старше), то и им она внушает, что любовь это жертва. Такой вполне заурядный сценарий приводит к появлению в семейной жизни скрытой неудовлетворенности и разочарований, имеющих глубокие последствия, включая и крах эротических отношений. Альтернативой так называемой зацикленности на детях, (“Все лучшее детям”) может стать понимание того, что любой ребенок во все времена более всего нуждается в том, чтобы его родители состоялись как личности и были счастливы вместе. Для этого следует в корне изменить подход к ответственности и власти, провозгласив главной целью необходимость уравновесить потребности всех членов семьи. В этом случае на первое место будет поставлена личная, в том числе и сексуальная, жизнь семейной пары.
Само выражение “брачные узы” подразумевает, что вступающие в брак уже заранее ожидают, что их будут контролировать. В наше время многие по-иному смотрят на отношения между супругами, поскольку как огня боятся контроля и считают, что люди не должны пытаться контролировать друг друга, особенно если они друг друга любят. Любить кого-то означает принимать его полностью. Желание, чтобы тебя любили таким, какой ты есть, и в ответ любить так же, вполне объяснимо. Когда мы полностью принимаем кого-то или нас полностью принимают, нашу душу как бы омывают струи любви и понимания, что невыразимо приятно. Но желая или ожидая, чтобы нас всегда полностью признавали, мы тем самым пытаемся продлить, распространить на будущее чувство, переживаемое в данный момент. Тому, у кого было счастливое детство, эти прекрасные ощущения хорошо знакомы, однако взрослые достаточно рано начинают формировать характер детей в соответствии со своими требованиями и оценками.
Родители колеблются между естественным стремлением принимать детей такими, какие они есть, и желанием утвердить свое право их контролировать. По мере того как ребенок взрослеет, признание и послушание все больше переплетаются; ребенок усваивает, что послушание создает условия для того, чтобы его признавали.
Освобождение от родительского авторитета и указаний является частью процесса взросления. Если в юности желание безоговорочного, бесконтрольного признания вполне понятно, то стремление к полной бесконтрольности в зрелом возрасте свидетельствует о некотором инфантилизме. Дело в том, что для близких отношений взрослых характерно и проявление власти, и желание по крайней мере иногда контролировать другого. Любые близкие отношения дают человеку некоторую власть над партнером, позволяющую его контролировать, и попытка игнорировать реальность этого контроля свидетельствует о нежелании взрослеть. Исторически это новая проблема, возникшая в личной жизни в результате влияния демократических ценностей и идей о равноправии полов.
Для установления близости между людьми необходимо время, поскольку человек должен поверить, что его открытостью, готовностью сломать барьеры, отделяющие его от другого человека, не будут злоупотреблять. Близость может быть условием, но не гарантией взаимного приятия, тем более постоянного. Как это ни печально, но чем выше наши идеалы, тем меньше мы на деле способны принимать тех, кто им не отвечает. Попытки следовать идеалу, например, “всегда жить друг для друга”, обычно порождают обиду, разочарование или неприязнь и в конечном итоге еще большую закрытость.
Идеал безоговорочной любви также может усиливать замкнутость. Хотя этот идеал провозглашает необходимость оставаться открытым и приспосабливаться ко всему, что бы ни делал партнер, не пытаясь его контролировать, но существует и альтернативное представление о возможности безоговорочно любить, оставаясь замкнутым. Например, бывали случаи, когда люди утверждали, что продолжают любить безо всяких условий, хотя при этом не желали даже еще раз увидеть предмет своей любви. Это могло означать, что их больше заботило то, как они сами выглядят в роли беззаветно любящего, нежели реальный любимый человек. Ошибкой было бы рассматривать любовь и контроль как нечто свойственное отдельному человеку, вместо того чтобы понять, что близость создает взаимозависимую систему отношений, которую ни один из партнеров не может контролировать полностью.
Если считать идеальной любовь, не ограниченную никакими условиями, может возникнуть ошибочное убеждение, будто власти и контролю вообще нет места в отношениях между близкими людьми. Мы привыкли ценить открытость и близость и при этом противиться контролю. Представление о том, что можно быть открытым своему партнеру и в то же время не стать объектом контроля с его стороны или не контролировать его самому, есть заблуждение. Очевидно, что если наша эмоциональная открытость по отношению к другому человеку дает ему право и возможность влиять на наши чувства, то нас, в свою очередь, должен активно интересовать характер его деяний. Понятно, каждому хотелось бы, чтобы другие совершали поступки, вызывающие у нас хорошие ощущения, а не плохие. Поэтому если кто-то может воздействовать на наше эмоциональное состояние, у нас возникает неизбежное ответное желание влиять на то, как он это делает, и контролировать его. Стремление ограничить влияние, оказываемое на нас другими людьми, независимо от того, является ли это стремление осознанным или бессознательным, тайным или явным, обычно приводит к тому, что мы либо начинаем сами их контролировать, либо стараемся себя от них как-то оградить.
Один из мощных и обычно подсознательных способов проявления контроля во взаимоотношениях между людьми возведение и разрушение вокруг себя барьеров. В отношениях с близкими людьми мы практически совершенно не владеем этим средством. Контролировать эмоции, с проявлениями которых мы не желаем сталкиваться, в какой-то степени возможно, если пустить в ход такие средства, как отчужденность, подавление, отрицание, заверения, или если попросту удалиться. Однако эмоции не полностью поддаются контролю, поскольку невозможно избирательно отгородиться только от того, что приносит неприятные ощущения. И постоянное ощущение подконтрольности, и необходимость самому все время контролировать собственные так называемые отрицательные эмоции (подавляя или не выпуская их наружу) приводят к росту чувства неудовлетворенности, а это одна из важных причин того, что взаимоотношения, зарождавшиеся как взаимная любовь, терпят крах.
Контроль является неизбежной составляющей человеческих взаимоотношений, но, к счастью, при правильном с ним обращении он имеет и положительные аспекты. Контроль один из способов, с помощью которых люди могут влиять друг на друга, открывая для себя широчайшие возможности. Если подойти к контролю осознанно, он может стать источником новизны и творческого подъема. Делая то, что хочет от нас партнер, мы испытываем особые переживания, которые могут преобразить как нас самих, так и наши взаимоотношения, а также дадут партнеру возможность почувствовать, что его действительно любят. Готовность обеих сторон изменяться под влиянием друг друга вот что сохраняет трепетность и живость в самых продолжительных союзах. Перемены происходят благодаря взаимодействию контроля и покорности.
Справедливы оба утверждения: и то, что любовь возможна лишь когда человек начинает беспокоиться о ком-то кроме себя самого, и то, что забота о других приносит самоудовлетворение. Нельзя втискивать любовь в рамки противопоставления условное безусловное или бескорыстное эгоистичное, в противном случае это приведет к разделению человеческого “я” на хорошую часть, которая старается любить бескорыстно, не прося ничего взамен, и эгоистичную, которая хочет получить что-то взамен и от которой никогда не удается полностью избавиться.
“Любовная зависимость”. Проще и правильнее следовало бы назвать ее “зависимостью от эмоциональной капитуляции”. Контроль и капитуляция, надзор и освобождение, принуждение и согласие эти противоположные аспекты взаимоотношений переплетаются в течение всей человеческой жизни. Однако противопоставление здесь только кажущееся, на самом деле они тесно взаимосвязаны. Когда взаимоотношения строятся на контроле, с одной стороны, и капитуляции с другой, легко впасть в зависимость от удовольствий, приносимых тем или иным состоянием. Власть может опьянять не хуже (а может, и лучше) любого наркотика; одержимым манией власти движет постоянная потребность устанавливать контроль чаще всего над другими, но иногда и над самим собой.
Восторги покорности или капитуляции больше всего напоминают чувство, возникающее при самозабвенной самоотдаче, когда благодаря мощному разрушению всех барьеров мы как бы вырываемся за пределы собственной личности. Эмоции, называемые любовным экстазом, столь незабываемы, что человеку, раз их испытавшему, невольно захочется их повторить. Эти чувства чаще всего возникают в особых условиях. Условия так называемой любовной зависимости также предполагают покорность некой высшей власти, но в данном случае такая власть сосредоточена в любимом человеке. Дисбаланс власти, заставляющий человека полностью подчиниться господствующей стороне, приводит к тому, что вместе с чувством покорности возникает страстная любовь. При этом партнер, занимающий господствующее положение, может “подпитывать” эту страсть, удовлетворяя тем самым свою потребность во власти и поклонении, однако он вряд ли в состоянии испытывать настоящее уважение к проявляющему такую покорность. Если покорность односторонняя, то любовь и власть постоянно приходится механически стимулировать. Часто таким стимулятором становится жестокость, как бы подстегивающая и усиливающая ответную страсть. Воспитание женщин традиционно предписывало им играть роль подчиненной стороны. Фрейд считал мазохизм имманентным свойством женщин, потому что в Викторианскую эпоху покорность была их главным средством достижения любви.
Любовная зависимость развивается при условии наличия власти, и страсть, которую она порождает, бывает совершенно механической, независимо от того, как она ощущается. Жертвы любовной зависимости нуждаются в человеке, которому они могли бы покориться, а его жестокое обращение может только усилить чувство любви. Это часто усугубляется верой в то, что беззаветная любовь может послужить “спасению” мучителя, смягчить его сердце и зажечь ответную любовь. Человек действительно попадает в зависимость от особой любви, вызванной покорностью, и тогда подчинение более сильному становится легким и естественным путем обретения любви. Этот сценарий может повторяться либо с одним и тем же партнером, или с другими, создающим для него такие же условия. Конечно, особа, играющая господствующую роль, попадает в зависимость от своей власти, выражающейся в данном случае в “обладании” человеком, “любящим” его настолько, что будет ему поклоняться при любых обстоятельствах. Весьма показательно, что такие зависимые, лишенные равновесия и цельности отношения выглядят, а изнутри часто и воспринимаются как безусловная любовь. Это во многом выявляет сущность самого идеала, согласно которому человек должен любить, как бы находясь в вакууме, независимо от того, как к нему относятся.
Сознательное восприятие жизни подразумевает соблюдение равновесия между контролем и покорностью, что не позволяет механически наслаждаться одним, отказываясь от другого. Покорность действительно разрушает барьеры между людьми и открывает доступ к любовным переживаниям. Но если это не приводит к положительным результатам (к числу которых мы относим так же и повышение чувства собственного достоинства и доверия к себе), то все попытки оставаться открытым ради сохранения любви приводят к саморазрушению.
Принято считать, что идеальная любовь должна быть не только всепрощающей, но и безмерной. И в самом деле, о какой количественной оценке любви может идти речь, если любимому прощается абсолютно все? Ведь любые мерки навязывают какие-то условия. Может показаться, что само желание измерить, сколько любви мы отдаем и сколько получаем, несовместимо с этим возвышенным чувством. Измерение качества или количества взаимности разрушает искренность любви. Когда мы переживаем любовь во всей ее полноте, любые помехи, в том числе и попытки ее измерить, отходят на задний план. Но значит ли это, что для того, чтобы испытать истинную любовь, следует старательно избегать любых количественных оценок?
Любовь приходит просто и естественно, но для того, чтобы она не угасла, часто нужны особые условия. Бывает крайне трудно или вообще невозможно отделить то, что делается из чувства любви, от того, что делается по обязанности. Если человек соглашается на определенную роль (или положение) и строго ей следует, оценка степени равновесности взаимоотношений, в которые он вступает, отходит на задний план. Дело в том, что большинство ролей не рассчитаны на то, чтобы отношения между ними были сбалансированными, то есть чтобы каждая сторона получала столько же, сколько отдает.
Если отношения складываются нормально, то нет и надобности в сравнительных оценках. Желание измерить вклад каждого члена семьи появляется вместе с сомнениями в наличии равновесия, а следовательно, вместе со стремлением к переменам. Если же кто-то протестует против необходимости оценок или сомневается в пригодности и обоснованности используемых при этом мерок, это значит, что существующее положение дел его вполне устраивает. Тому может быть множество причин он может просто опасаться перемен, или испытывать большую удовлетворенность от нынешних взаимоотношений, или обладать большей властью. Попытка произвести сравнительную оценку это способ оправдать необходимость перемен и проявить власть. В то же время преуменьшение значимости оценок и верность идеалу безоговорочной любви способ оправдать нежелание перемен и точно такая же попытка проявить власть.
Когда начинаются сравнения и оценки, это обычно служит признаком идущей или приближающейся борьбы, в которой каждый старается настоять на своем. Именно на этом этапе распадается большинство союзов. Желание иметь отношения, выходящие за рамки существующих ролей, приводит к необходимости изменяться самому и способствовать изменению партнера. Поэтому когда условия, в которых складываются взаимоотношения, изменяются, требуется учитывать реальное распределение власти между партнерами и различие в желаниях и потребностях каждого. Если этого не делать, то способы использования власти становятся менее осознанными, а следовательно, и более пагубными для самих отношений.
Любовь между взрослыми людьми может успешно развиваться только в том случае, если существует некоторое равновесие между эгоизмом и щедростью, между контролем и покорностью, и если в том, как каждая из сторон проявляет свою власть, присутствует осознанная забота о партнере. Чтобы ни у одного из партнеров не возникало впечатление, что его просто используют, необходим механизм обратной связи. Вот почему сравнительные оценки могут способствовать созданию условий, позволяющих переживать безграничную любовь.
По-видимому, любовь и прощение неразрывно связаны между собой, так как нельзя любить по-настоящему, не прощая любимому человеку его прегрешений. Обиды неизбежны при любых длительных отношениях, будь то дружба или интимная близость. Когда игнорирование чужих недостатков и дурных поступков диктуется соображениями идеологии, считающей такое поведение достойным, оно часто начинает выполняться автоматически и приводит к разрушению взаимоотношений, поскольку на самом деле под этим скрывается несогласие с поведением партнера и попытки подавить свое возмущение, а обиды, на которые стараются не обращать внимания, вытесняются в подсознание. Это может стать причиной депрессии (зачастую являющейся оборотной стороной подавляемого гнева), зависимости и даже многих телесных недугов. Однако обременять свою нервную систему такими чувствами, как возмущение и ненависть, или же копить в душе обиды не менее разрушительное занятие, которое также может весьма пагубно отразиться на всей жизни человека.
Существует еще одна проблема, заключающаяся в том, что люди часто чувствуют необходимость защитить свой внутренний мир и поэтому прибегают к различным способам психологической самозащиты. Но и здесь все не так просто, потому что реакция самозащиты, как и многие другие поведенческие реакции, возникает бессознательно и становится привычной, то есть человек не отдает себе отчета в том, что, производя определенные действия или испытывая определенные чувства, он тем самым пытается себя защитить. Бессознательная линия обороны, появление которой вызвано прошлыми обидами, оказывается излишне жесткой и недостаточно избирательной ведь многое из того, от чего она была призвана защищать, уже не существует. И люди, и обстоятельства со временем изменяются, и если мы будем продолжать цепляться за прошлое, это помешает нам принять настоящее во всей его полноте. С другой стороны, считать, что лучше вообще никак не защищать свой внутренний мир, то есть что следует всегда быть полностью открытым для любого воздействия, абсурдно. Степень прозрачности эмоциональных границ, огораживающих внутренний мир человека, меняется, и люди редко бывают абсолютно закрытыми или открытыми.
Уместно или нет вновь становиться открытым зависит от обстоятельств, никаких готовых решений здесь не существует. Кроме того, вытеснение из памяти старых обид и игнорирование новых часто происходит само собой, бесконтрольно. Чтобы сделать взаимоотношения более гибкими, гораздо продуктивнее призвать на помощь понимание и сопереживание, перестав навязывать партнеру идеализированные представления о том, как ему следует себя вести. То, что безоговорочная любовь и признание провозглашаются идеалом, а умение прощать добродетелью, отнюдь не помогает позабыть все обиды, а лишь способствует формированию далеких от реальности стандартов, маскирующих готовность защищать себя.
Если человек надеется пронести сложившиеся отношения через годы, он должен овладеть умением возводить и разрушать барьеры между собой и другими людьми в зависимости от ситуации. Это предполагает умение мириться с неопределенностью ситуации, что дает больше возможностей для перемен. Жизнь в условиях такой нестабильности требует понимания того, к каким последствиям она может привести.
Избавиться от старых эмоций, не позволяющих адекватно реагировать на настоящее, полезно как для собственного блага, так и для блага других, которые, как правило, ценят, когда их не замуровывают в прошлом. Но освобождение от эмоций не означает, что заодно необходимо забыть о том, что заставило человека постараться оградить себя от определенного общения, или о том, как ему удалось это сделать. Чем яснее человек осознает это различие, тем легче ему прощать по-настоящему, то есть не позволять прошлым эмоциям омрачать будущее. Иногда такая позиция даже открывает перспективы новой любви.
Любовь принято считать самым естественным, бесхитростным и самым искренним чувством. Но на деле становление любви весьма сложный процесс, поскольку он развивается в конкретном социальном контексте и чреват разнообразными последствиями. Любовь или подчиняет человека, или дает ему власть, позволяющую контролировать других. Исторически выражения любви определенным образом регламентировались посредством конкретных ролей, каждая из которых предусматривала свой способ проявления открытости. Однако такое следование прототипам делает любовь шаблонной, укрощая ее стихийность, притупляя чувства. Поначалу люди охотно используют уже существующие роли в качестве способа выражения любви. Когда же роли начинают предписывать исполнение каждодневных обязанностей (а так оно обычно и бывает), что воспринимается окружающими как нечто само собой разумеющееся, все, как правило, заканчивается тем, что человек либо продолжает делать то, чего от него ждут, но уже безо всякого воодушевления, либо отказывается от роли и тогда ощущает себя виноватым. В отношениях, которые не держатся за роли, только осознанное, осторожное равновесие между отдачей и получением, между сохранением своей индивидуальности и слиянием с любимым может не только способствовать выживанию любви, но и позволить ей с течением времени расти и развиваться.
