Романтическая любовь

Автор: | 19.11.2010

Романтическая любовь – это особый феномен, существующий в западной психологии и очень сильно заряженный энергетически. В нашей культуре ее можно считать религией; она становится той ареной, где мужчина и женщина занимаются поисками смысла, трансценденции, целостности и восторга.
В виде массового явления романтическая любовь представляет собой чисто западный феномен. Мы настолько привыкли жить в соответствии с убеждениями и традициями романтической любви, что считаем ее единственной формой “любви”, на основании которой заключаются браки и вообще существуют любовные отношения. Мы считаем, что лишь такая любовь является “истинной”. Но в любовных отношениях существует много такого, чему мы можем поучиться у Востока. Мы можем узнать, что в восточных культурах, например в индийской или японской, люди, вступившие в брак, любят друг друга, проявляя такое внимание и теплоту, о которых мы можем только мечтать, и тогда нам становится стыдно. Но по нашим понятиям их любовь не является “романтической”. Их отношения не основываются на общности идеалов, и они не предъявляют друг к другу таких невыполнимых требований и нереальных ожиданий, как это происходит на Западе.
Романтическая любовь – не просто форма любви, а целая психологическая совокупность убеждений, идеалов, установок и ожиданий. Таким образом, часто у нас в бессознательном существуют совершенно противоположные идеи, определяющие наше поведение и наши реакции задолго до того, как мы начинаем их осознавать. Тогда автоматически возникает предположение о том, что представляет для нас другой человек, что нам следует чувствовать, а на что “не обращать внимания”.
Романтическая любовь не означает “любить”, она означает быть “влюбленным”. Это совершенно особый психологический феномен. “Влюбляясь”, мы верим в то, что нашли конечный смысл жизни, открывающийся нам в существовании другого человека. Найдя свою недостающую часть, мы ощущаем целостность и полноту. Кажется, что жизнь стала наполненной сверхчеловеческой энергией, поднимающей нас в недосягаемые выси над обычным земным существованием. Такая недосягаемость является для нас верным признаком “истинной любви”. Психологическая целостность включает в себя бессознательное требование, чтобы наш возлюбленный (или супруг) обязательно и постоянно вызывал у нас эту интенсивность чувств и восторг.
С типичной для западного человека уверенностью в собственной правоте мы полагаем, что наилучшие отношения между мужчиной и женщиной должны соответствовать отношениям “романтической любви”. По сравнению с романтической любовью другие отношения кажутся нам слишком холодными и малозначащими. Но если мы, люди западной культуры, будем честными по отношению к самим себе, то признаем, что наша романтическая любовь протекает не так хорошо и гладко, как хотелось бы.
Несмотря на ощущение полного восторга, который мы испытываем в период “влюбленности”, очень много времени приходится проводить в состоянии глубокого одиночества, уединенности и фрустрации, связанной с неспособностью к истинным и долговременным любовным отношениям. Обычно мы порицаем других за собственные недостатки, как правило, не осознавая того, что, наверное, именно нам самим следует изменить свои бессознательные установки, то есть ожидания и требования, которые мы связываем с окружающими нас людьми и отношениями с ними.
В этом заключается серьезный недостаток западной психологии. В этом же главная психологическая проблема западной культуры. Карл Густав Юнг говорил, что, обладая способностью увидеть психическую травму одного человека или целого народа, можно найти доступ к их бессознательному. Иными словами, излечивая психические травмы, мы приходим к осознанию самих себя. Если мы действительно предпринимаем определенные попытки понять романтическую любовь, она становится путем, который ведет нас к бессознательному. Если люди западной культуры освободятся от того, чтобы автоматически следовать своим бессознательным установкам и ожиданиям, они по-новому осознают не только свои отношения с окружающими, но и самих себя.
Романтическая любовь играла важную роль в истории многих народов. Мы можем найти свидетельства ее существования в Древней Греции, Римской империи, древней Персии и феодальной Японии. Однако наше современное западное общество обладает единственной культурой в своей истории, где романтическая любовь становится массовым явлением. Оно оказалось единственным обществом, в котором любовный роман становится основой брака, любовных отношений и культурного идеала “истинной любви”.
Идеал романтической любви возник в западной культуре в средние века. Впервые он появился в легенде о Тристане и Изольде, а затем в любовной лирике и песнях трубадуров. Этот идеал назвали “возвышенной любовью”, а его модель заключалась в том, что верный рыцарь поклоняется прекрасной даме, которая в качестве символа абсолютной красоты и совершенства воодушевляет его и вдохновляет на подвиги; эта идеальная любовь дает возможность проявиться благородству, духовности, утонченности и остроумию. В наше время “возвышенная любовь” смешалась с сексуальными отношениями и браком, но мы по-прежнему сохраняем в себе средневековую веру в то, что истинная любовь должна заключаться в восторженном обожании того мужчины или той женщины, которые становятся для нас воплощением совершенства.
Карл Густав Юнг показал, что, если в жизни человека вдруг возникает какое-то значительное психологическое явление, оно обладает огромным бессознательным потенциалом, который повышает уровень его осознания. То же самое справедливо и для культуры. В какой-то момент истории человечества в коллективном бессознательном возникает некая новая возможность. Это может быть новая идея, новая вера, новая ценность или новый взгляд на Вселенную. Это положительный феномен в своем потенциале при условии его интеграции в сознание, но сначала его влияние может оказаться чрезмерным и даже разрушительным.
Романтическая любовь – один из таких потрясающих психологических феноменов, появившихся в истории западной культуры. Она переполняла энергией всю нашу коллективную психику и постоянно изменяла наш взгляд на мир. Западное общество еще не научилось управлять огромной энергией, которую несет в себе романтическая любовь. Мы чаще воспринимаем ее как трагедию и отчуждение, чем как нормальные человеческие отношения. Однако я твердо убежден, что, если мужчина и женщина станут понимать стоящую за романтической любовью психологическую динамику и научатся сознательно ею управлять, они обретут новые возможности в развитии отношений и между собой, и с другими людьми.

Романтическая любовь – необходимое условие эволюции психологии западного человека. Мы можем достичь целостности и перейти на следующий этап эволюционного развития, только научившись жить с романтической любовью, то есть с тем изобилием психической энергии, которое в ней содержится. В процессе эволюции сознания наша величайшая проблема всегда превращается в самую богатую возможность.
Личностный рост всегда включает в себя опыт “застрявшего в горле раскаленного уголька”. В процессе своего развития мы всегда приходим к такой проблеме или препятствию, которые проникают так глубоко, что мы не в состоянии “ни проглотить их, ни отрыгнуть”. Это сравнение очень точно отражает переживание западным человеком романтической любви: мы не можем жить с ней и не можем жить без нее – мы не можем проглотить ее и не можем отрыгнуть! Этот “горячий уголь” в горле постоянно нас тревожит, напоминая о громадном эволюционном потенциале, который стремится проявиться таким образом.
Бессознательная часть психики постоянно ищет возможность проявить свое содержание на сознательном уровне, где оно может быть актуализировано и ассимилировано, увеличив тем самым степень осознания личности. Психика каждого человека имеет врожденное эмоциональное стремление к росту, к интеграции содержания бессознательного, к тому, чтобы свести воедино все отсутствующие части единой личности в полную, целостную и осознанную “самость”.

Романтическая любовь – это маска, скрывающая изобилие новых возможностей, которые ждут своего часа, чтобы быть интегрированными в сознание. Но то, что началось как огромное потрясение коллективной психики, должно совершиться и на индивидуальном уровне. Роль личности заключается в полном завершении решения проблемы, что позволяет ощутить плоды этого божественного процесса внутри микрокосма нашей души. Именно нам, каждому в отдельности, следует взять эту не обработанную сознанием энергию романтической любви, эту запутанную совокупность импульсов и возможностей, превратив ее в осознанную и связанную систему.

Нашу способность к привязанности и любви относят к “фемининным” качествам, происходящим из фемининной (женское начало) части души. По контрасту считается, что обладание силой, умение держать ситуацию под контролем и защита территории относятся к качествам, характерным для маскулинной части души. Для того чтобы стать гармонично развитой личностью, каждый из нас – и мужчина, и женщина – должен развивать обе части психики. Мы должны быть способны справляться с любовью и силой, ослаблять и усиливать контроль, спонтанно отдаваться на волю судьбы – при этом каждое качество должно проявляться вовремя. Когда мы говорим о чертах фемининности, то ни в коем случае не имеем в виду, что они “присущи только женщинам”. Мы говорим о внутренних, психологических свойствах, которые являются общими и для мужчин, и для женщин. Когда мужчина развивает в себе силы внутренней фемининности, он действительно становится по-мужски более зрелым. Становясь более человечным, он больше проявляет себя как мужчина. Сильный мужчина – тот, кто может проявить свою любовь к детям и одновременно в течение рабочего дня участвовать в конкурентной борьбе делового мира. Сила его маскулинности возрастает и приходит в равновесие с характерной для его внутренней фемининности способностью вступать в отношения и развивать их, выражать свои эмоции и чувства.
Каждый из нас стремится к целостности, к тому, чтобы интегрировать все конфликтующие между собой части психики. Для такого объединяющего центра личности существует особый термин – “самость”, который ввел Юнг.
Самость – это сумма разных сил, энергий и качеств, живущих внутри нас и делающих нас теми, кем мы являемся, то есть уникальной личностью. Самость – это сбалансированное, гармоничное и симметричное соединение, находящееся в самом центре человеческого создания, которое каждый из нас ощущает внутри себя. Но мы редко осознаем свою самость, редко ощущаем себя единой и целостной личностью. Обычно мы представляем собой хаотичную массу конфликтующих желаний, Ценностей, идеалов и возможностей, иногда осознаваемых, а иногда бессознательных. При этом бессознательные желания одновременно тянут нас в разные стороны.
Суть “просветления” состоит в осознании этих отдельных и конфликтующих частей личности, в том, чтобы разбудить в себе врожденную способность соединения, позволяющую собрать все составляющие в одно целое. В пробуждении объединяющей способности самости состоит великая цель психологической эволюции; это жемчужина, которой нет цены, объект наших страстных стремлений.

Реальность, которая скрыта за романтической любовью,- это духовная жажда. Истина, которую западный мужчина непроизвольно и бессознательно ищет в романтической любви,- это внутренняя истина его души. Западный мужчина, не осознавая, зачастую против своего желания занимается поиском целостности, он неумолимо следует своему видению вселенского и вечного. Но именно образ женщины, который он воспринимает сквозь призму романтической любви, вдохновляет его на поиск и порождает его видение реальности.

Духовность вышла из моды, мы не понимаем, что она значит, и потому перестали считаться с этой человеческой потребностью. Наше сознание не интересует целостность, его интересует конечный результат, контроль над ситуацией и власть. Мы не верим в духовные потребности, а верим лишь в физиологические и сексуальные. Однако наше стремление к душе невольно находит дорогу в том месте, где мы никогда ее не искали,- в проекциях, идеалах, восторгах и отчаянии, страстях и желаниях романтической любви. В отсутствие другого канала, другой формы жизни в современной культуре наш религиозный инстинкт почти полностью исчез, удалился в укромное место, где ему позволено нелегально жить. Этим “местом” является романтическая любовь. Именно поэтому мы ощущаем абсолютную бессмысленность жизни, если мы не “влюблены”, и поэтому романтическая любовь стала одной из величайших психологических сил в нашей западной культуре.

Романтическая любовь – это таинство. Это громадная энергия, прорывающаяся из неизведанных и непредсказуемых глубин бессознательного, то есть из той части нашей личности, которую мы не видим, не понимаем и не можем объяснить простым здравым смыслом. Подобно любовному зелью, она увлекает нас против воли, переворачивает с ног на голову, кардинально изменяет всю нашу жизнь, наши привязанности. Мы забываем о своих планах, отрекаемся от своих убеждений и сворачиваем с того пути, по которому шли до сих пор.
Именно такая неуправляемость романтической любви дает нам заветный ключ к разгадке ее истинной природы. Эмоционально переполняющая человека, восторженная влюбленность – это событие, происходящее с ним на глубинных уровнях бессознательного. Человек его не планирует, не управляет им и даже не понимает его: оно просто случается, и все.

Мы защищаемся от бессознательного, от чувств, от фемининности, от своей души. Единственным уязвимым местом, где душа может проникнуть сквозь современный защитный панцирь, является наша любовь. Символический смысл любовного зелья заключается в том, что сверхъестественный мир через романтическую любовь внезапно вторгается в мир природный. Огонь спускается с небес! Мир души и духа, переполняющая энергия религиозных переживаний нашей души внезапно вторгаются в обычный мир человеческих отношений. Все, чего мы страстно желали, видение конечного смысла и целостности, внезапно открываются нам в образе иного человеческого создания.
Происходит моментальное открытие, состоящее в том, что наше инстинктивное стремление к целостности мы полностью спроецировали на нашу любовь. Мы извлекли божественный образ из храма, спустили его с небес и внезапно перенесли его в центр взаимоотношений двух человек. Магические чары любовного зелья несут в себе это невероятное превращение человеческих инстинктов и моментальное перераспределение и перенаправление человеческих энергий. Когда мы чувствуем, что нами овладела любовь, что мы находимся во власти некой избыточной силы, мы открываем заново свою религиозную жизнь. Как только мы в кого-то “влюбляемся”, мир становится для нас настолько ярким и наполненным множеством смыслов, что никакой обычный человек вознаградить нас уже не может. Но, когда “влюбленность” проходит, мир сразу становится мрачным и пустым, несмотря на то, что мы остаемся теми же человеческими существами, которые совсем недавно испытывали этот восторг.
Вот почему в своих взаимоотношениях мужчина и женщина предъявляют друг другу такие невыполнимые требования. Мы действительно верим в то, что простой смертный может взять на себя ответственность и сделать нашу жизнь целостной, осчастливить нас, придав жизни ощущение значимости, интенсивности и экстаза!

Современный мужчина настолько привык к своим постоянным попыткам проживать часть своей непрожитой жизни через других людей, что перспектива лишиться этой возможности выглядит как несчастье. Он чувствует, что все наслаждение и страсть жизни сосредоточены в надежде, что в один прекрасный день появится женщина, которая сделает его целостным, а его жизнь – совершенной. Ему очень тяжело принимать, что он живет с женщиной в близости и не пытается прожить через нее свою жизнь. Это же обстоятельство не менее затруднительно и для женщин. Многие женщины готовы поднять мятеж против своей постоянной роли домохозяйки, воспитательницы детей и служанки. Но лишь некоторые из них возражают против того, чтобы стать экраном для проекции мужской анимы. Наша культура приучает женщину к мысли, что ее роль заключается в том, чтобы не оставаться простым человеческим созданием, а представлять собой зеркало, в котором мужчина смог бы увидеть свой идеал или фантазию. Она должна постоянно прилагать усилия, чтобы походить на голливудских звезд; она должна одеваться, следить за собой и вести себя, как бы подгоняя себя под коллективный образ анимы (архетип: идеальное женское начало). Она должна быть личностью ровно настолько, насколько это соответствует мужской фантазии. Многие женщины так свыклись с этой ролью, что сопротивляются любым изменениям подобного паттерна. Они хотят продолжать выступать для мужчины в образе богини, вместо того чтобы быть простой смертной, ибо есть что-то привлекательное в том, чтобы тебе поклонялись и обожествляли тебя. Но за эту роль приходится платить высокую цену. Мужчина, который видит в женщине богиню, не относится к ней как к женщине. Он воспринимает ее лишь как собственную проекцию, собственную божественность, которую перенес на женщину. И когда его проекция (влюбленность) исчезает, когда она перемещается на другую женщину, его обожание и поклонение перемещаются вместе с проекцией. Если между мужчиной и женщиной не установлены нормальные человеческие отношения, при исчезновении проекции не остается совершенно ничего.
Многие люди это чувствуют, поэтому они тратят огромные силы и массу времени на то, чтобы найти способы сохранения существующих между ними проекций, позволяющих фантазии жить в межличностном пространстве, цепляясь за чувства сверхчеловеческой интенсивности. Когда люди говорят о способах сохранения в браке романтических отношений, сохранения страсти или об “уверенности в том, что ваша супруга по-прежнему вас любит”, они полагают, что единственной возможной основой для “отношений” являются проекции. Они полагают, что, едва проекциям будет позволено исчезнуть, не останется никаких оснований для близких отношений или брака, поэтому большинство способов сохранения брака основано на манипуляции проекциями и на их реанимации. Западный мужчина не считает, что возможны отношения между двумя обыкновенными земными созданиями, что они способны любить друг друга как обычные, несовершенные люди и могут спокойно отнестись к исчезновению проекций. Однако именно это и нужно. В конечном счете длительные отношения могут существовать только между теми, кто способен смотреть друг на друга как на обычных несовершенных людей, которые любят друг друга без иллюзий и пустых ожиданий.

Если мужчина находит правильный выход из периода страсти, перед ним открывается новый мир. Он узнает, что есть части его личности, потенциальные силы и возможности, которые он не может прожить и реализовать через женщину. Он осознает, что не может делать женщину носителем своей непрожитой жизни и нереализованных возможностей. Он верит, что существует много вещей, которые он должен делать сам и для себя. Он должен иметь собственную внутреннюю жизнь. Он должен служить ценностям, имеющим для него значение. У него должны быть интерес и энтузиазм, которые исходят из его собственной души и не определяются изменениями в его отношениях с женщиной.
Поступать так – не значит наносить ущерб своим отношениям с женщиной. Наоборот, именно такое поведение делает возможными отношения между мужчиной и женщиной. Поскольку мужчина освобождает женщину от роли хранительницы его души, впервые появляется возможность посмотреть на нее как на женщину, признав ее индивидуальность, уникальность и человеческие качества. Он осознает, что она тоже должна быть личностью, иметь собственную жизнь и свой смысл жизни. В свою очередь, ей не следует ни проецировать себя на мужчину и проживать свою жизнь через него, ни служить оставшуюся часть жизни экраном для его непрожитой части.

Один из величайших парадоксов романтической любви заключается в том, что она никак не связана с земными отношениями,- она сохраняет романтический экстаз. Она порождает драмы, рискованные приключения, мистерии, страстную любовь, ревность и предательство. Таким образом, человеку не удается войти в реальные отношения с обычными людьми из плоти и крови до тех пор, пока не закончится экстаз романтической любви, то есть пока не пройдет “влюбленность” и не наступит любовь.

Нам не нравится все “простое”. Мы забыли, что простота – первая потребность человеческой жизни. Искусство жизни заключается в том, чтобы найти смысл и радость в маленьких, естественных и не слишком драматичных событиях. Высочайшая степень такого искусства – обладать сознанием, способным распознать сквозь изобретенные нами хитросплетения простую реальность жизни.

Далеко не случайно вся романтическая литература от “Тристана и Изольды” до “Ромео и Джульетты” и далее вплоть до современных романов наполнена страданием и смертью. Кажется, что сама сущность романа требует для его развития особых условий: невероятных и странных событий, непреодолимых препятствий и нечеловеческой вражды. Столкнувшись с невозможностью существования романтической любви в реальном мире, многие архетипические любовники, подобно Ромео и Джульетте, предпочитают умереть одновременно.

С незапамятных времен считалось, что смерть “освобождает” душу от ограничений физического пространства и времени, перенося ее в безграничное пространство духа и вечности. Это освобождение от бренности земного мира для бессознательного является символом чего-то очень значительного и утонченного – символом выхода Эго за рамки условностей крохотного мирка и суженного мироощущения ради огромной и безграничной внутренней психической вселенной. В свободном от условностей представлении смерть – это не конец, а символ глубинных изменений и превращений. Глубочайший смысл смерти, переживаемой в недрах бессознательного, заключается в символической трансформации Эго, проникающего в пространство души и сливающегося с ней, чтобы покинуть свою крошечную империю ради великой беспредельной вселенной. Понимание этого смысла открывает перед нами новую перспективу: нам необходима именно трансформация, а не смерть! Такая символика постоянно встречается в великих романтических легендах, в которых “смерть” используется как символ. Единственным настоящим разрешением конфликта является изменение сознания и переоценка ценностей.

Мы, жители Запада, не можем окончательно поверить, что обладаем способностью чувствовать в себе божественное начало и ощущать духовную жизнь как внутреннее переживание, находясь в потоке событий повседневности. Нам чрезвычайно трудно думать о внешнем и внутреннем мире, в которых одновременно живет человек. Именно поэтому мы пытаемся найти воплощение божественного начала в чем-то или ком-то во внешнем мире. Другая причина непрекращающихся поисков души в романтической любви связана с тем, что человек, выросший в западной культуре, просто-напросто не верит в реальность внутреннею мира. Отсюда неизбежно следует, что непрожитая жизнь, чтобы оставаться бессознательной, должна быть спроецирована на внешний, физический мир. Представитель западной культуры с большим трудом осознает жизнь, не связанную с материальным, внешним миром. Мы рассуждаем о внутренней реальности, о “душе” и “духе”, но в действительности не верим в них.

Романтические отношения замыкаются в заколдованный круг: мы влюбляемся, находим свой идеал, но спустя какое-то время наступает горькое разочарование. Тогда мы страдаем. Мы следуем за своими проекциями в постоянном поиске того, кто заменил бы несуществующий идеал и совершил волшебную трансформацию. Не обнаружив божественного мира там, где искали,- в земной жизни, мы страдаем и впадаем в отчаяние.
Но, сознательно и добровольно принимая страдание, мы приобретаем нечто другое – истинную трансформацию. Сознательное страдание – это переход границы “смерти Эго”, добровольный отказ от проекций на других людей, прекращение поисков “божественного мира” в жизни и вместо них – обретение внутренней жизни, наполненной психологическим и религиозным смыслом. Это принятие на себя ответственности за открытие в себе гармонии, новых возможностей, а также за исследование своей психической структуры, которую хочется изменить. Этот болезненный и сложный процесс не проходит без конфликтов, поисков ответа на собственные вопросы, раскрытия двойных смыслов, которые иначе не смогли бы проявиться.
Наше страдание – это символическая смерть. Мы изумляемся, обнаружив, что можем пребывать в божественном мире, не покидая телесной оболочки и находясь на грешной земле. Если мы правильно переживем эту смерть (как ни парадоксально это звучит), она для нас обернется дорогой к новой жизни. Смерть нам откроется как другая, неизвестная доселе сторона жизни. И “смерть” в кульминационной точке романа означает не распад жизни, а расцвет внутреннего мира.

Когда человек “влюбляется”, он выходит из пространства любви в жажде поклонения своей женщине-душе. Анима немедленно приступает к вытеснению земных отношений из человеческого измерения. Любовь – теперь уже не просто любовь, а божественный экстаз. Присутствие рядом любимого приносит не покой и счастье, а неземное блаженство. Но, как только душа устремляется к иной, негативной стороне архетипа, плохое настроение становится причиной ссоры или разрыва, недостаток внимания превращается в предательство, а любой взгляд на другого мужчину или женщину оказывается самым подходящим поводом для взрыва ревности. Каждое рядовое событие неизбежно превращается в часть драмы. Анима может только отвлечь человека от повседневной жизни, превратив его в участника вселенской драмы.
Удивительно, что в этот момент мужчина особенно остро чувствует свою уникальность и индивидуальность, несмотря на то что с окружающими людьми, за исключением его возлюбленной, ничего не происходит. Фактически именно тогда он расстается со своей индивидуальностью. Любовники теряют свою идентичность, превращаясь в Тристана и Изольду или в Ромео и Джульетту, то есть в актеров коллективного спектакля, сценарий которого давно предопределен, а все сцены заранее известны. Это сущая правда, ибо человек прекращает быть самим собой и становится действующим лицом всемирной драмы, где испытывает такой накал чувств, который так отличается от повседневных ощущений, что в первый момент наступает экстаз.
Часто говорят, что чувства “перегорели”. Это полная правда. Люди настолько измождены воздействием испепеляющего накала романтической любви, пытаясь жить среди присущих ей восторгов, баталий, расставаний и встреч, что в конце концов им становится абсолютно нечего терять, ибо не остается ни жизненных сил, ни доброй воли, ни эмоциональной связи – ничего, что свойственно любви и преданности в обычной человеческой жизни.
Нет ничего удивительного в том, что многие из нас чувствуют горечь, оказавшись вовлеченными в танец иллюзий. Тогда они обвиняют романтическую любовь в однообразии, считая ее бессмысленной симуляцией, и вообще отказываются от любви. Однако существует иной, более благоприятный выход из этого танца. У человека возникает потребность закончить танец, узнав скрытую за иллюзией правду.
И снова мы задаемся вопросом: почему божественное озарение пришло к нам не в религиозном переживании, а через любовь, проекции и иллюзии? Ответ приводит нас в изумление. Это произошло из-за отсутствия религиозной жизни, а пространство духа притягивает и захватывает нас, где придется. У нас существуют церкви, убеждения, догмы, мы имеем право на собственное мнение и массу возможностей для встреч и общения. При этом у нас отсутствует религиозная жизнь, ибо мы обращаем слишком мало внимания на душу, то есть на внутренний мир.
Западный мужчина испытывает потребность в утверждении своего религиозного отношения. Чтобы достичь этого, следует прежде всего отнестись серьезно к тому, что образы и чувства в его снах, фантазиях и воображении – это божественные образы, существующие отдельно от реалий земной жизни, но, несмотря на это, никогда не теряющие ни своей истинности, ни своей важности. Ему следует отнестись к ним максимально серьезно и даже какое-то время вживаться в них. Тогда он может распознать в них носителей громадной энергии, обитателей духовного мира, которые дают о себе знать человеческой душе через те или иные символы. Но для этого необходим определенный опыт внутренней работы и духовной жизни, что, по существу, достигается ежедневной практикой. Постепенно человек прозревает. Он узнает, что значит быть смертным и при этом обладать бессмертной душой.
Поступая так, человек постепенно начинает отличать внутреннее от внешнего, символические переживания от материальной жизни. Он проецирует, но одновременно учится правильному отношению к своим проекциям. Он страдает, но его страдания приводят к определенным результатам – к эволюции и переменам, а не к бесконечному повторению одного и того же танца. Его душа, которой он наконец позволит жить и стремиться к бесконечности в ее природном элементе – символе, все реже будет вторгаться в его земную жизнь. У нее пропадет всякая необходимость приводить его в состояние одержимости, опустошая его земную любовь, отношения с людьми и брак.

Мы тратим много времени на всевозможные устремления и поиски, не вполне понимая, к чему именно стремимся и что ищем. В нашей жизни множество мнимых “целей” и предметов, по нашему мнению, необходимых, оказываются ширмой, за которой скрыты наши истинные желания. Они выступают в качестве символов истинных ценностей и возможностей, в которых мы испытываем огромную потребность. Их нельзя свести лишь к физическим или материальным потребностям или даже только к земному существованию. Речь идет о психологических категориях и понятиях: любви, истине, преданности, цели,- то есть о том, в чем мы находим благородство, красоту и другие качества, достойные почитания. Мы пытаемся свести все это к простым материальным предметам: дому, машине, перспективной и выгодной работе или просто к обычному человеческому бытию, но из этого ничего не выходит. Сами того не осознавая, мы ищем святость. Но святое нельзя свести ни к чему иному.
Ощущение сакральное – в каком-то смысле чувство, но это чувство направлено к самой сердцевине жизни. Это чувство признания, видения всего высокого и великого, придающего нашей жизни смысл, а нашему скитанию – ощущение перспективы. Это чувство благоговения. То, что для нас свято, в более значительном масштабе обладает вселенским смыслом, с которым мы соотносим свои усилия, личную жизнь, с тем чтобы ее обрести или придать ей необходимый смысл.

Вера, возникающая из души, проявляется в вере в реальность души. Так как душа является первообразом, а образ постоянно присутствует в душе, эта вера – не что иное, как тот или иной образ… Вера души начинается с любви к образу и впоследствии развивается через разные психологические формы, присущие личности,- мечтательность, фантазию, рефлексию и воображение. Возрастающая жизнеспособность придает человеку повышенное ощущение обладания, а впоследствии – и существования внутренней реальности, содержащей глубокий смысл и трансцендентность индивидуальной жизни человека.

Психологически власть святыни можно объяснить наличием двойного потока энергии. Одна его часть связана с открытием внутреннего мира сознанию Эго, а другая – с благоговением перед архетипическим миром. Только в том случае, если Эго имеет способность к почитанию, только когда человека переполняют благоговение и трепет, что-то может считаться для него “святым”. Это загадочное и поражающее нас обстоятельство свидетельствует о неизменной вере людей в то, что эволюция Вселенной заключается именно в сотрудничестве между Богом и человеком. Мы никогда не расстаемся со святыней, она нам ближе любого человека, ибо обладает силой наполнить жизнь смыслом и содержанием при условии, что мы откроем глаза и в благоговении и трепете склоним голову. В этом состоит едва ли не самое великое чудо. Только наше сознание через осмысление происходящего обладает силой проникать в суть вещей, делая их священными и даже святыми.

Мы убедились в том, что душа находит путь через огромную расщелину, существующую в панцире Эго, то есть через романтическую любовь. Вот почему романтическая любовь, странная и весьма притягательная смесь небесного и земного, стала единственной величайшей силой, существующей в нашей культуре. При отсутствии чего-либо подходящего она стала тем сосудом, в который мы изо всех сил стремимся собрать все находящееся за границами владений Эго и имеющее отношение к бессознательному: идеальное, беспредельное, вызывающее благоговение и трепет; иными словами, все, что заставляет нас преклоняться.

Людей так утомляют повторяющиеся сюжеты и трагический финал романтической любви, что они начинают сомневаться, существует ли вообще то, что называется “любовью”. Безусловно, да. Но иногда мы должны серьезно изменить свою установку, прежде чем узнаем, что такое любовь, и отвести ей соответствующее место в жизни.
Любовь между людьми – одна из абсолютных реальностей человеческой природы. Любовь ведет себя как личность, живущая в бессознательном, как самостоятельная психическая сущность. Любовь является полной противоположностью Эго человека; она пришла в этот мир задолго до его появления и останется там после того, как Эго его покинет. Любовь – это что-то (или кто-то) живущее у меня внутри. Любовь – это сила, действующая изнутри и позволяющая Эго смотреть на себя со стороны, считать свою принадлежность к человеческому роду некоторой ценностью, которую следует оберегать, а не использовать. Таким образом, если я говорю “люблю”, это не означает, что люблю именно я; в действительности есть Любовь, которая действует через меня. Любовь – это не столько то, что я делаю, сколько то, что я из себя представляю. Любовь – это не действие, а состояние бытия, отношение, привязанность к другому земному человеку, идентификация с ней или с ним, которая просто возникает у меня внутри независимо от моих стремлений и желаний.
Это состояние бытия может выражаться в том, что я делаю, как я отношусь к людям, но его нельзя свести до уровня “действия” или поступка. Это внутреннее чувство. Гораздо чаще, чем мы это себе представляем, любовь действует как божественная алхимия, если мы следуем совету шекспировской Корделии: “Люби и храни молчание”.

Независимо от нашего мнения любовь оказывается такой, какой ей следует быть. Неважно, сколько собственных моделей или какую часть своей личности мы вкладываем в понятие “любовь”, все равно она сохраняет свой неизменный характер. Ее существование и ее природа не зависят от моих иллюзий, моих мнений и моих притворств. Любовь отличается от тех ожиданий, к которым привела меня моя культура, от желаний моего Эго, от сентиментальной темы и опустошающих страстей, о которых меня научили мечтать. Но любовь оказывается реальностью, она становится тем, что я из себя представляю, а не тем, чего требует мое Эго.
Это о любви нам нужно знать. Иначе мы никогда не сможем честно взглянуть на то, как мы себя обманываем. Иногда люди говорят: “Не заставляй меня разрушать свои иллюзии, иначе у меня ничего не останется!” Нам кажется, что любовь – это “дело рук человеческих”, словно мы изобретаем и выдумываем по собственному желанию. И хотя романтическая любовь оказывается не такой, как мы думали, остается земная любовь, которая нам присуща, и эта любовь будет с нами даже после того, как исчезнут все наши проекции, иллюзии и выдумки.

Человеческая любовь настолько омрачена чрезмерными страданиями и переживаниями романтизма, что мы лишаемся возможности относиться к ней так, как она того заслуживает. И мы с трудом понимаем, что должны ее искать, отправляясь в странствие. Но в процессе осознания характерных черт и свойств любви мы начинаем находить любовь в самих себе. Она открывается в наших чувствах, в спонтанном потоке тепла, направленного на другого человека, в маленьких и едва заметных “привязанностях”, составляющих скрытую ткань нашей повседневной жизни.
Любовь – это существующая внутри нас сила, которая утверждает ценность другого человека, принимая его таким, какой он есть. Земная любовь утверждает личность, которая действительно существует, а не идеал, который мы хотим представить, и не проекцию, рожденную в нашем воображении. Любовь – это внутренний бог, который открывает нам глаза на красоту, ценность и содержательность другого человека. Любовь заставляет нас ценить личность как единую, индивидуальную самость, а это означает, что мы принимаем и негативную, и позитивную стороны личности, и несовершенства, и достоинства. Когда человек по-настоящему любит другого человека, а не проекцию, он любит и тень этого человека. Один человек целиком принимает другого человека.
Земная любовь побуждает мужчину видеть внутреннюю ценность женщины. Таким образом, любовь приводит его к почитанию этой женщины и служению ей, а не к попыткам использовать ее для удовлетворения потребностей своего Эго. Когда мужчиной руководит любовь, он сосредоточен на потребностях женщины и ее благополучии, а не замыкается на своих желаниях и прихотях. Любовь изменяет нашу систему ценностей. Благодаря любви мы видим, что другой человек обладает такой же ценностью в космосе, как и мы сами. Он становится для нас настолько значимым, что мы хотим, чтобы он был целостным, жил полной жизнью и умел ею наслаждаться, то есть обладал тем, чем хотели бы обладать мы сами.
В мире бессознательного любовь является одной из великих сил, обладающих энергией, позволяющей трансформировать Эго. Любовь является такой силой, которая привлекает Эго к тому, что существует за его пределами, за рамками его планов, за границами его империи, за чертой его безопасности. Любовь связывает Эго не только с человечеством, но и со всеми богами внутреннего мира.
Значит, по своей природе любовь – прямая противоположность эгоцентризма. Мы слишком свободно оперируем словом “любовь”. Мы пользуемся им, чтобы обозначить все требования другого человека, связанные с проявлением внимания, силы или обеспечением безопасности и развлечений. Но, если мы осматриваемся вокруг в поисках удовлетворения собственных “потребностей”, желаний, мечтаний и нашей власти над людьми, это не любовь. Любовь прямо противоположна желаниям Эго и применению силы. Она ведет нас в ином направлении – к доброте, ценностям и потребностям других.
По своей сути любовь является благодарностью, признанием ценности другого человека: она побуждает мужчину почитать женщину, а не использовать ее, задаваться вопросом, что он может сделать для нее. И, если женщина относится к нему с любовью, она будет иметь по отношению к нему такую же установку.

Мое Эго сосредоточено только на самом себе, всегда занято поисками обесценивающих его иллюзий абсолютной силы и власти, мое Эго знает лишь, как укрепить себя и свои желания. И в этом заключается главная противоположность между земной и романтической любовью. Романтизм должен по самой своей природе перейти в эгоизм. Романтизм не называет любовью то, что направлено на другого человека. Страсть романтической любви всегда направлена на наши собственные проекции, ожидания, фантазии. В самом прямом смысле это не любовь к другому человеку, а любовь к себе.
Теперь должно стать понятно, почему в отношениях, построенных на проекции, отсутствует элемент земной любви. Влюбляясь, мы не видим личность, а пленяемся ею, ибо она отражает нам образ бога или богини, а это не что иное, как любовь к самому себе, а к не другому. Несмотря на мнимую прелесть любовных фантазий, мы фактически концентрируем сознание на себе.
Подлинная любовь начинается лишь с того момента, когда один человек стремится узнать другого, понять, что он собой представляет как обыкновенный, земной человек, начинает его любить именно в этом качестве и заботиться о нем. Быть способным на настоящую любовь – значит стать зрелым, имея реалистичные ожидания в отношении другой личности. Это означает принимать на себя ответственность за собственное счастье и горе, никогда не ожидать того, что нас осчастливит другой, и не возлагать на него вину за свое плохое настроение и бездеятельность.
И опять мы сталкиваемся с парадоксом романтической любви. Он заключается в том, что нам следует любить свои проекции, а потому – любить самих себя. В романтических отношениях любовь к самому себе совершенно искажена. Она становится эгоцентричной, теряя свою индивидуальную природу. Но если мы научимся искать ее на нужном уровне, любовь к себе станет истинной и крепкой. В ней сосредоточен второй великий поток энергии, который питает романтическую любовь – архетипического спутника земной любви, второе лицо Эроса.
Нам следует относиться с почтением к тем частям своего бессознательного, которые мы проецируем вовне. Когда мы любим свои проекции и преклоняемся перед романтическими идеалами и фантазиями, мы тем самым утверждаем бесценную сущность своего целостного Я. Вся суть в том, чтобы, любя себя, не впасть в эгоизм.
Узнав географию человеческой психики, ее многослойную, многоуровневую структуру, мы видим, что в этом универсуме любовь к единому Я не может быть центрирована на Эго. Любовь к себе означает для Эго поиск других “личностей” нашего внутреннего мира. За этим стоит желание Эго увеличить размеры бессознательного, его стремление стать открытым для других сфер нашего бытия, иных точек зрения, иных ценностей, потребностей.
Понимаемая именно так, любовь к себе может быть также названа божественной, ибо в ней раскрываются наши поиски конечного смысла жизни, искания души, открытие Бога. Такое понимание любви выражено в изречении Климента Александрийского: “Таким образом, оказывается, что важнейшей среди всех наук является познание себя, ибо, если человек познает самого себя, он познает Бога.”
Изъян романтической любви не в том, что мы себя любим, а в том, что делаем это не так, как следует. Пытаясь поклоняться бессознательному через романтические проекции на окружающих, мы не замечаем реальности, скрытой за этими проекциями. Мы не видим очевидного факта, что ищем самих себя.
Спасение любви из трясины романтизма начинается с изменения отношения к внутреннему миру. Нам следует пробудить от сна свой внутренний мир. Мы должны испытать и познать “любовь к себе” как внутреннее ощущение. Только тогда наступит черед снова устремить взгляд на внешний мир, на земных людей и на те отношения, которые мы с ними строим, ибо мы должны постичь законы земной любви.
Когда любящие по-настоящему привязаны друг к другу, они хотят расширить, насколько это возможно, спектр совместной деятельности. Даже самые рутинные и трудные занятия люди превращают в радостный и привлекательный эпизод жизни. Романтическая любовь, наоборот, длится ровно столько времени, сколько каждый из влюбленных может удержаться “на высоте”, пока не закончатся деньги и развлечения перестанут доставлять удовольствие. “Превращение зерен в муку” означает, что два человека переносят любовь из воздушного пространства ярких несбыточных фантазий в земной, реальный мир.
Любовь с удовольствием делает многое из того, что кажется скучным Эго. Любовь готова иметь дело с плохим настроением и неразумностью другого человека. Она с радостью постоянно готовит завтрак и сохраняет семейный бюджет. Любовь желает заниматься “перемалыванием” всех жизненных забот, ибо она связана с личностью, а не с проекцией.
Земная любовь видит в другом человеке личность и строит с ним индивидуальные отношения. Романтическая любовь видит в нем лишь исполнителя роли в хорошо известной драме. Земная любовь позволяет мужчине видеть в женщине полноценную и независимую личность и оказывать ей необходимую поддержку в том, чтобы она оставалась собой. Романтическая любовь постоянно твердит, какой должна быть женщина с точки зрения романтизма – идентичной аниме. Пока мужчина находится во власти романтической любви, он поддерживает женщину лишь до тех пор, пока она стремится измениться, чтобы отражать проецируемый им идеал. Романтизм никогда не приносит счастья в отношениях с другими людьми, такими, какие они есть.
Земная любовь непременно включает в себя дружбу: дружбу в партнерстве, в браке, дружбу между мужчиной и женщиной. Если мужчина и женщина – истинные друзья, они знают все слабости и недостатки друг друга. Они больше настроены на то, чтобы помогать партнеру и наслаждаться любимым, чем выискивать у него недостатки и промахи.
Настоящие друзья – хотят поддерживать, а не судить, они не потакают нашим слабостям, но никогда не концентрируются на наших недостатках. В трудные времена друзья подставляют друг другу плечо, помогают преодолевать жизненные невзгоды и справляться с текущими заботами. Они никогда не подходят друг к другу с завышенной меркой, не ищут идеала и совершенства, а помогая, не портят друг другу жизнь взаимными притязаниями.
В романтической любви дружба невозможна. Романтизм и дружба – абсолютно противоположные силы по своей природе и мотивам. Иногда люди говорят: “Я не хочу становиться другом своему мужу (жене), ибо дружба уничтожит всю романтику нашего брака”. Это чистая правда: дружба прекращает искусственную драму и устраняет из отношений страсть и накал, но она же удаляет из отношений эгоизм, заменяя драму чем-то человечным и земным.



Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Этот сайт использует Akismet для борьбы со спамом. Узнайте, как обрабатываются ваши данные комментариев.